родился 4 октября 1938 г. в с. Алексеевка Базарно - Карабулакского района Саратовской области.
Отец – Брунов Трофим Федорович (1900 г.р.) работал конюхом. Он был призван на фронт сразу после начала войны в 1941 г., с войны отец не вернулся-пропал без вести. У деда-Федора Ивановича, кроме моего отца была дочь – Дуня, она потом замуж вышла (стала Якушева) и у нее была дочь Лиза. А у брата деда Ивана Ивановича сын Григорий Иванович вернулся после войны с ранением в руку. У них с тетей Шурой были дети – Юрий, Владимир, Римма.
Мать – Брунова Антонина Сергеевна (1909 г.р.) работала разнорабочей (летом с мотыгой, а зимой куда пошлют). Родители мамы – дед Сергей и мать умерли рано. Детей у них было трое – Пелагея, Яков, Антонина. В голодные 20-е годы Яков уехал и пропал, Пелагея в Астрахани в 1921 г. оказалась, по миру ходила, потом стала шить по просьбам, благодаря этому и выжила. А Антонина осталась в Алексеевке, жила в домработницах у дальних родственников, у Пономарева дяди Пети. Стирала, нянчила у них, а они ее за это кормили, так и выжила. Потом отца встретила, они поженились.
Проживало в семье до войны 9 человек: отец (до 1941 г.), мать, сестра мамы – Каширина Пелагея Сергеевна (1900 г.р.), дети – Анна (1933-2001 г), Валентина (1937-1965), Сергей (1938 г.р.), Саша (1939-1941), двойняшки (1940-1941). Как отца в армию забрали, вскоре маме приснился сон, где ей папа сказал, что тебе тяжело одной поднимать шестерых детей, давай поделим – тебе три и мне. А вскоре трое детей один за другим поумирали.
Пелагея Сергеевна, сестра мамы, или как мы ее называли нянька, была инвалидом. В детстве она простудила ноги, болело где-то в бедре, хирурги долбили, у нее сильно болело, она прижмет к себе и вроде не так больно, а в больнице никто не смотрел и так нога у нее и срослась неправильно.
Соседи: фамилии не помню, только тетя Таня, она портнихой была в детдоме и нам шила; тетя Настя Сёмина; напротив Дудукины – тетя Нюра и дядя Федя. Еще были соседи (соседа звали в улице – Немой), они в войну зарезали корову, мама их уговаривала не резать, так как с молоком можно траву мешать, кашу какую-нибудь, а они сказали: «Не вперед коровы же нам умирать». А вскоре они все поумирали – он, жена, 2 детей.
В личном хозяйстве у нас были: корова, теленок, полутор (теленок прошлого года), 2 козы с козлятами, куры, огород = 1,2 га (после войны перемерили и оставили нам только 40 соток(0,4 га)- а ведь все копали руками, ночью с фонарем, после работы в колхозе, сада как такового не было (росла ранетка, смородина). Вся забота о личном хозяйстве была на маме и няне, мы - дети помогали, как могли.
Полутора растили и отдавали живьем мельнику за 2 мешка муки, так как она была дорогая, и тянули эту муку на весь год, в колхозе ничего не давали. На огороде сажали картошку, тыкву, просо сеяли.
Солили в бочках помидоры, ранетку, огурцы, капусту. Варили щи или суп пустой, т.е. без мяса; картошку целую отваривали и ели с луком, солью, соленостями домашними. Вот этим и питались. Варенье было только для хвори, и то банки 2. Сахара не видели, так как денег не было. Чай – это вода кипяток, ну можно было забелить молоком. Посты целиком мама и няня соблюдали, а мы только первую и последнюю неделю.
У нас на огороде было 2 колодца, мы раза 2 за день воду вычерпывали и поливали картошку, старались вырастить как можно больше, так как тогда налоги были - картошкой, мясом, маслом, молоком, яйцами, деньгами. Картошку возили сдавать за 7 км в Базарный Карабулак, принимали ее через решето, т. е. только крупную, а мелкая, что упадет на землю – забирай и еще вези. Картошка вообще нашим спасением была, налоги уплатит мама, себе оставляли на еду, а излишки продавали. Также картошку терли и делали крахмал, его продавали, а в выжимки добавляли травы, проса и пекли хлеб. Хлеб такой колючий, сейчас кажется ужас-какой. За хлебом в войну и после войны ходили иногда в Базарный Карабулак, но в магазинах хлеба было мало, в очереди сутки простоишь, а дадут полбуханки в руки. Также собирались группами женщины и ходили тайно, окольными дорогами, чтобы не попасться в Саратов с мешками за хлебом. Ходили пешком и старались не попасться, если попадешься то накажут.
Я вообще хлеба чистого не видел до 1956 г., когда в Саратовский сельскохозяйственный институт им. Н.И. Вавилова поступил – попробовал впервые. Стипендию получал 18 рублей, 10 рублей отдавал за квартиру, а на 8 жил. Хлеб тогда стоил 10-11 копеек, я составлял список на месяц. Меню мое состояло – сахар, хлеб, вода. Если денег не хватало, то только хлеб и вода, а иногда и просто вода. В городе я поправился, хлеб был моим спасением. Сначала в столовых хлеб давали бесплатно, ешь, сколько хочешь, мы - студенты, придем и закажем чаю, а хлеба наберем целую гору и едим, но потом хлеб стали продавать.
Дом у нас большой, но за зиму оставляли только одну комнату, остальные забивали сухими листьями и др., так как топиться было очень трудно. В основном топились кизяками. Был специальный станок, где эти кизяки делали. Для этого собирают подсохший коровий навоз, добавляют солому, разминают и в станок, а потом на солнце сушат. Они были похожи на кирпичики. Складывают их потом в сарай и топят ими, а когда топят вонь по всему дому. Дрова в лесу не заготавливали – нельзя было. Однажды пошли мы в лес с тележкой, набрали сухих веток, нас лесник поймал, тележку топором порубил и ветки отнял. Разрешили дрова заготавливать только тогда, когда научились делать искусственный каучук, так как бересклет на его изготовление шел. Это было уже где-то в конце 60-х годов, я уже в Ириновке жил.
В войну и после войны практически каждый год жителей приглашали в сельсовет и заставляли подписать государственные займы, т.е. как-будто человек давал деньги добровольно в долг государству. Там, если кто не подписывал – сидели сутками, их не выпускали, не смотрели на количество детей, на ситуацию в семье. Даже, как мама рассказывала, угрожали пистолетом.
В первый класс я пошел в 1946 г., первой учительницей у меня была Ступина Анфиса Дмитриевна, ее сын учился со мной. Тогда было 2 первых класса по 30 человек, а когда десятый заканчивал, то тоже было по 2 класса, но уже по 22-25 человек.
Еще раньше, чем я пошел в школу, мне сделали маленькую косу, и мы вместе с сестрой Валей ездили за травой. Я косил, а она складывала на тележку.
Одежду нам покупали на вырост на три года (сначала велика, потом нормально, а уже на третий год – мала). Обувь – валенки, калоши, ботинки, а летом в основном босиком. Когда в школе учился у меня было пальто и тряпичная шапка. Рубашки с вышитым воротом – были уже позже в 60-е гг., когда жизнь стала получше и когда сестры вышивали, в основном Валя.
Жизнь в селе сразу после войны не изменилась к лучшему. У тех, у кого пришли мужчины с войны - лучше, а других не изменилась, или даже хуже стала. В войну в селе все одинаковы были, сплоченно жили, а после войны те семьи, в которых мужчины не вернулись, стали отшибать. Все лучшее – сенокосы и др. забирали мужчины. У нас отец не вернулся, поэтому мы стали жить хуже.
Денежную реформу 1947 г. я запомнил, так как накануне вечером мама продала корову дорого, как нам казалось, а на следующий день деньги поменяли. Так что мы пострадали, мне кажется, что эти люди, которые купили у нас корову - знали о реформе и чтобы деньги не пропали, поэтому, не торгуясь и купили.
Когда умер Сталин в марте 1953 г. многие люди плакали, переживали, что же дальше будет. Я не плакал, но и не ругал его. Жизнь показала, что «Свято место пусто не бывает».
В 1956 г. я поступил в сельскохозяйственный институт. В то время паспортов в деревне не было, и когда мне прислали вызов из института, я пошел в сельский совет за справкой, чтобы разрешили получить паспорт. А мне там сказали: «Прокопай 3 метра траншеи глубиной 2,5 метра, тогда дадим справку». Я прокопал и мне дали справку, с ней я пошел за 7 км в Базарный Карабулак, там я получил паспорт. В 1961 г. я окончил институт и поехал по распределению в Краснокутский район в совхоз Чернышевский, работал там до 1963 г. агрономом-семеноводом. 3 декабря 1963 г. я приехал в село Ириновка, поселился у Решетовой тети Кати. Проработал до 1968 г. агрономом, а потом по болезни ушел. С 1969 г. по 1998 г. работал главным экономистом в хозяйстве, сначала в колхозе, потом в ТОО «Ириновское». В октябре 1998 г. пошел на пенсию. За годы работы имею областную Благодарственную грамоту за 1973 г., я награжден медалью за многолетний труд- «Ветеран труда».
В июле 1965 г. я женился на Бесчастновой Вере Петровне. За годы совместной жизни родилось у нас двое детей: Александр и Валентина.
Сошлись мы с Верой с двумя чемоданами, колхоз нам дом дал. На свадьбу нам наложили денег, мы кровать железную купили. Потом понемногу стали обживаться. Погреб вырыли, над ним погребку сделал – шалаш, крытый соломой. В 1966 г. купили черно-белый телевизор «Рекорд» с маленьким экраном, я его в Саратове купил и по железной дороге привез. Радости было много. У моей матери телевизора не было никогда, радио было – черная тарелка на стене. В брежневские годы мы лучше стали жить – холодильник купили, потом цветной телевизор, машину Жигули первой модели.
В колхозе с 1963 г. поголовье скота увеличивалось, росла продуктивность. Было 3 бригады: в Елховке – овцы (бригадиром был Баландин Михаил Гаврилович); в поселке Карабулак – КРС (бригадир Свищев Николай Михайлович); в Ириновке бригадиром был Мадянов Федор Петрович, а Новоалексеевке - Веккер Геннадий Александрович. В хозяйстве занимались полеводством, садоводством, виноградарством, пчеловодством, птицеводством. При Брежневе активно началось строительство в селе, дома в 1982 г. двухквартирные колхоз построил. Многие из поселка Карабулак тогда в Ириновку перебрались. В 1987 г. село было газифицировано, асфальт проведен, были построены новые детский сад и школа.
село Ириновка | вехи истории | хорошие люди | воспоминания ириновцев
